«Мам, а давай ещё раз на мотоцикле прокатимся! Давай вообще мотоцикл купим и возьмём с собой в самолет, папе покажем!»

«Мама, я хочу ещё мороженого!»

«Как же хочется солнышко погладить…»

«Можно я ещё вот столько (растопыривает все десять пальцев) мультиков посмотрю?»

Одна из самых сложных задач для меня как для родителя, своевременно и адекватно отвечать на постоянные запросы своего ребёнка. Физиологические (обеспечить поесть, пописать, поспать), меркантильные (купить, развлечь), эмоциональные (быть рядом, назвать и контейнировать чувства, помочь справиться), интеллектуальные (объяснить, рассказать, выслушать), творческие (порисовать, попеть, потанцевать, поиграть) и всё это по кругу без остановки.

Вот идёт эта белобрысая крошка по пыльной дорожке, держит меня на палец влажными пальчиками, и сыпет одно за другим свои желания, мысли, мечты. Что-то сиюминутное, что-то чертовски важное. Я знаю, что моё «нет» в одном случае будет воспринято как само собой разумеющееся, в другом — встретит резонное «почему?», а в третьем — мгновенно включит фонтан слёз. И да, иногда я говорю «нет», заранее готовясь к фонтану слёз.

Таша моя обычно прекрасно знает, чего хочет. Чем заняться, чего бы съесть, куда пойти, что нарисовать, о чём поболтать, когда побыть в уединении, а когда хочется просто поплакать. И довольно ясно об этих желаниях сообщает.

И всё бы ничего, если б я ничего не хотела, кроме как порадовать свою сладкую крошку, но нет же, у меня со своими желаниями тоже полный контакт. Уехать вон с тем чёрным парнем туда, куда он только что позвал, уплыть дельфином навстречу солнцу и не думать о времени, лежать на песке и чувствовать, как волны облизывают пятки, уйти с головой в новый текст и не слышать ничего вокруг, есть арбуз ложкой и смотреть вдаль, а то и просто выспаться.

С тех пор, как я начала возвращать себе навык распознавания собственных желаний, я не могу развидеть и всю важность Ташиных, так часто зависящих от меня. Иногда я останавливаю своё «нет», с почти физическим ощущением, что я сейчас предотвратила убийство. Убийство чего-то живого в этой маленькой светлой душе. Вот она идёт, держит меня за палец и даже не знает, что бывает по-другому. Доверяет мне сплошным потоком всё сокровенное, что с ней происходит, все эти беспорядочные движения сердца, акты творчества в виде кривляний, писклявостей и рисунков на простынях, спектр эмоций такой широты, что ей без меня пока никак не справиться и не разобраться со всем с этим.

Да, я прекрасно понимаю и никогда не забываю, что власть у меня. Именно я принимаю окончательное решение для нас обеих и несу ответственность за его последствия. Это обеспечивает ей спокойствие и безопасность, и возможность вот так вот просто фонтанировать желаниями.

Но как же хрупко это всё.

Как легко направить эту власть на постоянное фоновое подавление, на уничтожение одного за другим этих живых росточков, на приведение в удобный порядок и режим всей хаотичности бытия.

Как удобно было бы вооружиться авторитетными учебниками по родительству, выудить оттуда все категоричные суждения о важности установления границ и соблюдения иерархии, установить раз и навсегда рамки из колючей проволоки, страха и наказаний, регламентирующие хорошее детское поведение.

Когда сил на адекватное управление запросами совсем нет, такие рамки кажутся даже неплохим решением. Решением «суровым, но справедливым», знакомым с детства.

«Сколько всего тогда было убито, но ничего ведь, выросли нормальными людьми!»

Не знаю, не знаю. Внутри меня живёт девочка, которая растёт вместе с Ташей, день за днём удивленно восклицает: «Что, и так можно было?!», потихоньку оттаивает и отогревается, учится и, кажется, никому не хочет ничего плохого, только хочет быть живой, радостной и свободной в своих правах.

В этой поездке я много наблюдала за Ташей, шла на поводу у её желаний даже там, где могла бы запросто поставить границу и сказать «нет», а то и с энтузиазмом поддерживала очередной «немотивированный акт красоты».

И много рассказывала ей о своих желаниях, часто идущих в разрез с её желаниями, и не переставала удивляться, сколько в ней уважения как к своему, так и к моему «хочу». Видимо, у неё набралось достаточно опыта, как это приятно, договориться и найти компромисс, устраивающий нас обеих.

Мы обе знаем, что не все желания удаётся удовлетворить, но все они заслуживают того, чтобы быть замеченными нами, многие заслуживают того, чтобы быть рассказанными, услышанными и понятыми. Я называю это «неотъемлемым правом хотеть».

Когда мне после пяти дней в гоанском садике в ответ на моё «спасибо» за их работу и заботу о моем ребёнке говорят: «Это вам спасибо за такую Ташу! Она удивительная!» — я знаю, что это лишь отчасти моя заслуга. У неё здесь свои особые задачи. Но я принимаю эти слова благодарности глубоко и не могу сдержать слез.

Быть родителем — огромная ежедневная внутренняя работа по исцелению себя.